Евангелие любви - Страница 104

104

Когда вскоре после двух ночи Гарольд Магнус вошел в приемную своего кабинета, Хелена Тавернер расцвела. Во время заключения шефа у президента ей приходилось буквально во всем его замещать, и это ее удручало.

– Как я вам рада, сэр! – воскликнула секретарь. – Срочно требуются директивы, решения и ваши подписи.

Министр, не останавливаясь, кивком головы поманил ее за собой. Секретарь вздохнула, подхватила толстую пачку бумаг, взяла блокнот, карандаш и последовала за ним.

Они работали час. Гарольд Магнус не надел на руку часы и поглядывал на те, что висели перед ним на стене.

– Где она, черт побери? – воскликнул он, когда они кончили.

– Трудно проехать, сэр. Ее путь проходит по маршруту завтрашнего Марша. Очень много людей, – успокоила его секретарь.

Кэрриол появилась через пять минут, едва миссис Тавернер вернулась за свой стол, чтобы продолжить работу. Женщины понимающе переглянулись и улыбнулись друг другу.

– Настолько плохо? – спросила Джудит.

– Продержали восемь дней в Белом доме, а кормили совсем не так, как он любит. Но с тех пор, как он вернулся в свое кресло, его настроение улучшается.

– Бедный малыш!

Настроение министра в самом деле стало лучше. Ужин от него не убежит – рано или поздно он его съест. Хелена в его отсутствие почти не напортачила – надо не забыть сделать ей хороший подарок; ссылка в Белом доме закончилась. Мусоля во рту «Корону», он тепло поздоровался с Джудит; его брюшко весело перекатывалось под атласным зелено-красным жилетом.

– Так, так, Джудит, все идет как по маслу.

– Да, господин министр, – ответила она, снимая пальто.

– Ночью «Зеленый пояс», завтра утром – последний бросок к Потомаку. Там все устроено: надежная платформа из вермонтского мрамора, которая впоследствии послужит основанием для Мемориала тысячелетия, громкоговорители на каждом углу и во всех парках на мили вокруг и кое-какой комитет по встрече. Президент, вице-президент, Конгресс, все послы, премьер-министр Раджпани, премьер Хсайо, куча глав государств, кинозвезд, телезвезд, президентов колледжей и плюс ко всему – король Англии.

– Король Австралии и Новой Зеландии, – поправила Кэрриол.

– Пусть так, но он же все равно король Англии. Просто коммуняки не любят королей.

Министр позвонил и попросил миссис Тавернер принести кофе и поднос с напитками.

– Выпьете со мной коньяку? Я помню, Джудит, вы не любитель спиртного, но президент донес мне, что Кристиан обратил вас в свою веру и вы добавляете в кофе коньяк. Я и сам не откажусь.

Кэрриол не ответила, и он, приглядевшись к ней внимательнее, помахал рукой, прогоняя ароматный дым.

– Вас беспокоит моя сигара?

– Нет.

– Тогда в чем дело? Его речь не на должной высоте? Он не в курсе, что ему предстоит выступить?

Джудит тяжело вздохнула:

– Господин министр, он не будет завтра выступать.

– Как так?

– Он болен, – ответила Кэрриол, тщательно подбирая слова. – Точнее, болен смертельно.

– Черт! Но он же великолепно выглядит! Я смотрел весь этот трижды проклятый Марш вместе с президентом, который только и ждал, чтобы оторвать мне яйца, если его кто-нибудь ухлопает. И я следил за ним, как ястреб с небес. Парень в полном порядке. Болен? И при этом бежит как угорелый. Чушь! В чем все-таки дело?

– Мистер Магнус, поверьте мне, он безнадежно болен. Настолько серьезно, что я опасаюсь за его жизнь.

Министр, проникаясь сознанием чего-то нехорошего, встревожился, но все-таки предпринял еще одну попытку возразить:

– Ерунда!

– Это правда. Я знаю, ведь мне приходится возиться с ним каждый вечер и каждое утро. Хотите, скажу, как выглядит его тело под одеждой? Сплошь кровоточит. Он угробил себя, таскаясь по северу зимой. На нем не осталось кожи, и он теряет много крови. Боль настолько сильная, что сводит с ума. Потовые железы воспалились и там, где вскрылись, превратились в вонючие язвы, а где не вскрылись, доставляют массу страданий. Отмороженные пальцы на ногах отмирают. Раз, и нет пальца. Вы меня слышите?

Министр слегка позеленел, икнул и поспешно затушил сигару.

– Боже праведный!

– Кристиану конец, мистер Магнус. Не понимаю, как ему удалось сюда дойти, но это его лебединая песня. Если хотите, чтобы он выздоровел, а не умер, помогите мне запретить ему завтра идти к Потомаку.

– Какого черта вы хранили это в тайне? Почему не сообщили мне? – Министр вопил так громко, что не заметил, как секретарь приоткрыла дверь, но не вошла, а снова ее закрыла.

– У меня были на это свои причины, – нисколько не смутившись, объяснила Кэрриол. – Кристиан останется жив при условии, что его потихоньку эвакуируют в какое-нибудь уединенное место, где он получит квалифицированную медицинскую помощь. Но лишь в том случае, если мы будем действовать оперативно. – От этих слов Джудит стало намного легче. Как приятно чувствовать, что можешь властвовать над Гарольдом Магнусом!

Министр принял решение:

– Сегодня ночью?

– Да. Сегодня ночью.

– Хорошо. Чем скорее, тем лучше. Черт! Но что прикажете доложить президенту? Что подумает английский король? Вложить столько денег и все напрасно! Какой провал! – Министр подозрительно посмотрел на Кэрриол. – Вы уверены, что парень спекся?

– Не сомневаюсь, – ответила она. – Сэр, посмотрите на дело вот с какой стороны. – Слишком уставшей и подавленной Джудит стало наплевать, удалось ли ей избавиться от иронических ноток в голосе. – Остальные-то наши участники в прекрасной форме. И это вполне естественно. Они не таскались по морозу и всю зиму тренировались, не топали пешком весь путь до Вашингтона, как он. Сенатор Хиллиер, майор О’Коннор. Губернаторы Кэнфилд, Грисуолд, Стэнхоуп и де Маттео, генерал Пиккеринг и прочие. Все они в превосходной форме и жаждут внимания. Так пусть завтрашний день станет их днем. Джошуа Кристиан был движущей силой Марша тысячелетия, это так, но объективы камер и глаза людей во всем мире были прикованы к нему целых восемь дней. Все остальные, какой бы важный пост они ни занимали, понимали, что на фоне человека тысячелетия отошли на задний план. Посмотрим правде в глаза: Джошуа Кристиану наплевать на короля Англии, императора Сиама или на короля червей, как и королю Англии наплевать на Джошуа Кристиана. Так пусть завтрашний день принадлежит господину Рису, сенаторам, губернаторам и прочим. Пусть Тайбор Рис один взойдет на помост и обратится к толпе. Он обожает Кристиана и отдаст ему должное. Толпе же все равно, кто с ней говорит. Люди были участниками Марша тысячелетия, это все, что они хотят запомнить.

104